Меекханская серия Вегнера – тетралогия. Первые два тома, объединённые общим названием «Сказания меекханского пограничья» – это сборник рассказов и повестей, разбитый на две книги по направлениям. Первая обозначена подзаголовком «Север-Юг», вторая – «Запад-Восток». Это своего рода долгая экспозиция, которая через серию историй знакомит нас с миром и теми, кто в нём живёт, и с самого первого рассказа нам показывают картину с разных точек зрения. Меекханская Империя, объединившая под своей рукой множество земель – какая она? Кому-то захватчик, кому-то – защитник. Кому-то родина, кому-то – враг. Солдаты и младшие командиры начинают верить вышестоящим отнюдь не сразу, но всё-таки начинают. Горные дикари, с которыми имперцев разделяют взаимные предубеждения и долгая вражда, оказываются нежданными союзниками, а изначальные союзники оборачиваются неожиданной стороной. Обычно я стараюсь вставлять в свои обзоры цитаты, но с меекханским циклом это внезапно сложно: каждый абзац, каждый характерный и значимый кусок текста не только несёт свой собственный смысл, но и неразрывно связан с контекстом, который в нужный момент повернёт прежде сказанное новой гранью, а то и вовсе шиворот-навыворот.
читать дальше
Один из немногих моментов рассказа «Все мы меекханцы», который всё-таки можно процитировать. Говорил это горец из присоединённых племен по прозвищу Волк, который до описываемых событий кроме своих слплеменников видел только гражданских подданных империи, а потом вдруг увидел, как меекханская регулярная пехота отбивает нападение кочевников.
– У них тогда было уже с полсотни раненых, главным образом от стрел и дротиков, но все твердо стояли на том, что могут еще сражаться. Что-то в них тогда вошло, говорю вам: я смотрел им в глаза и видел там только спокойствие. Не страх, не отчаяние и не проклятущую, глупую и высокомерную отвагу, но спокойствие и волю. Они знали, что погибнут, и знали, что смертью своей купят время остальным, и приняли это без размышлений. Я видел, как те, кто не встал на баррикаде, смеются и шутят, как делают вдох-другой, пьют, едят, поправляют оружие и доспехи. И я знал, что о них разобьется и следующая атака, потому что те, кто против них стоял, хоть и были прекрасными воинами, не обладали и каплей такой обреченности. Кочевники шли за добычей и пленниками, но, чтобы насладиться тем и другим, им пришлось бы пережить битву. И тогда я понял, что это значит – быть жителем империи, и как южанам удалось ее выстроить. С того момента я никогда никому не разбивал головы, если называли меня меекханцем. Самое большее – расквашивал нос.
В двух последних книгах – «Небо цвета стали» и «Память всех слов» – сплетаются сюжетные линии, начатые рассказами из первых двух сборников, и то, что казалось прежде лоскутным одеялом, превращается в цельный, пускай и сложный узор. Натурализма в книгах немало – это, в конце концов, истории о солдатах и войне, кроме прочего – но ни в чернуху, ни даже в тёмноё фэнтези меекханские сказания не скатываются. Их сложно сравнивать с чем-то ещё, но по настроению из известного к ним ближе всего, пожалуй, ведьмацкий цикл, где герои, хоть и оказываются порой в крови и грязи, могут и поговорить о высоком, и сделать то, что выше всех слов.
В меекханской тетралогии хватает мистики, и чем дальше, тем её больше. В первой книге именами богов в основном, собственно, божатся и ругаются, а короткие упоминания о природе магии раскиданы по тексту, кажется, только для объяснения текущих событий. Но уже начиная с Востока и Запада, где рассказы постепенно разрастаются в короткие повести, мистика начинает всё более явственно и властно вмешиваться в сюжет, а в третьей и особенно четвертой книге боги становятся полноправными участниками сюжета, не вытесняя при этом из читательского внимания людей. Наоборот – отвага людей определяет исход божественных конфликтов. Вообще, истории эти во многом об отваге, верности и дружбе, о том, чем отличаются фальшивые от настоящих, и том, на что способны настоящие. «Игра продолжается до тех пор, пока последний игрок не бросил кости,» – говорит одна из богинь. И добавляет – «Будущее – это лист, которого ещё не коснулось перо»