В общем, недавний аврал схлынул, спасибо за дайри-магию всем кто желал мне хорошего)

А я хочу рассказать про недавно найденного хорошего автора - Сиромолот Юлию (ссылка на СИ)
Она пишет фантастику и фэнтэзи. Пишет про людей, в основном, и про странных существ, живущих с ними. Пишет хорошим, вкусным, интересным языком с украинским отзвуком - чем-то это сродни Гоголю. Может быть, не настолько гениально (мне вообще сложно сравнивать хорошие книги), но ручей и Днепр сродни друг другу, пусть даже Днепр намного более велик.
например вот Мамка йискра, батька уголек...
Шубин глядел в небо, полное бегучих искр, и ему припоминалось давнее, хорошее - слабо освещенная глубина, воздух теплый, сырой, и пахнет так привычно - машинами и людьми, а среди их запахов самый вкусный - это копченой колбасы и сала с чесноком... Чернолицые красноглазые люди кусают хлеб, прихлебывают чай из баклажек, и хрипловатый голос самого старшего: "Шо воно? Та хто ж его знает - кажуть, мамка йому йискра, батько уголек".
А "воно" - сам Шубин - прятался в густых тенях, там, куда лампочка не достает, переминался с босой шерстистой ноги на другую - такой же, как они, чернолицый и красноглазый, только брезентовая куртка на нем навыворот и каски нет. Прятался и смотрел на людей жадно. Любил людей - от них шла какая-то сила, которая Шубину была вроде как сродни. И железо, что жило в шахте, любил, и особенно нравились ему плотные, покрытые гладкой резиной говорливые кабели. Не иначе, как мамка искра была электрическая.

А ещё мне у неё очень нравится то, как легко и естественно возникает дружба между людьми - и другими.
Вот рассказ "Опера головоногих", самое начало самое начало:
"Поутру, прохладные щупальца свивая, краснеет..."
Поутру, потягиваясь сладко. Поутру, в доме без входной двери, только с занавеской. Поутру, когда все вокруг - свет.

Я лежу, смотрю на золотые сети на потолке. Это солнце закинуло их и ловит, вылавливает тяжелую сонную рыбу - меня. Само солнце ещё низкое, ещё апельсиновое, но свет белеет с каждой секундой, и сети его бегут, порожденные водой.
Ловись, ловись, большая золотая рыба-человек, змейкой вылезай из-под покрывала, беги по скрипящим циновкам, не оглядываясь, потому что все уже впереди - и солнечный шар, и море, а в море Марко, он встает затемно, а ещё в море наш Риф, и вся его живность, и рыбы, и в глубине - госпожа Йессез, головоногий друг.

Так получилось, думаю я, плывя в утренней воде, что этот мир мне пообещали, когда я была ещё совсем маленькой. Мол, будет тебе и то, и это, и каникулы на Луне, и мгновенная связь, и книги на кристаллах, и легкость одежд и свобода духа...
И почти все это у меня есть, не считая, может быть, каникул на холодной Луне.
Но вот чего никто из обещавших не мог вообразить, - я прыгаю на одной ноге, вытряхивая воду из уха, - чего никто-никто из вас... не мог даже вообразить... хотя почему же? Всякие там октоподы... но для этого мне надо было бы заковаться в броню и пролететь в пустоте три тыщи черных световых лет...
А я здесь, на теплой Земле - повязываю волосы лентой, набрасываю халат, и, пока закипает чайник, захожу в нарочно пустой и просторный "кабинет", где мерцает монитор живого журнала, а в окошке мгновенной связи светится фрактальными спиралями знакомый юзерпик.
Госпожа Йессез, головоногий друг, доброе утро.
И никаких октоподов.

Я не знаю, как там у нее, в глубине - какой у нее дом под водами. Я там никогда не была. Марко был, это он протянул от пещер кабель и поставил в глубинах какие-то хитрые термальные батареи. Непросто вообразить, какова ее жизнь - на самом деле. Мне-то представляется, что это пожилая иностранка - мудрая, спокойная и любознательная. Она иногда делает забавные ошибки в грамматике и смешно подбирает слова, но за ними я не вижу, как медленно колышет мантией женская особь Megaoctopus sapiens.
Я говорю с ней. И это странно. И она мой друг.
У меня был друг собака, друг кот - это иное. Даже дельфины, быстрые разумом, не такие, нет.
"Доброе утро, дитя Ирина. От Сэма есть ли новости".
"Доброе утро, госпожа Йессез. От Сэма было письмо вчера, он уже в дороге".
"Долгая дорога. Ему бы скорей приехать, было бы хорошо".
"Он рад будет вас увидеть. И я тоже".
"Опасайтесь, дитя. Я старая иссиоссой, мать многих оссо, далеко не лапочка. И мне придется вынуть свои старые мускулы на ваш белый свет. Все ради Сэма. Ради Сэма все".

Все ради Сэма, господина Томори, которого я и сама-то не видела живьем, только читала его историю. Он был наладчиком компьютерных систем в Первой абиссальной колонии, ее построили, когда обнаружили оссо. Или они нас обнаружили - ведь огромные головоногие первыми заговорили с нами. Оказалось, что это не так уж сложно... Но эти оссо все были тяжело больны и не знали средства от своей болезни. Биологи из поселения тоже один за другим заболели вялым параличом, вроде полиомиелита. Их, конечно, эвакуировали, и на поверхности все благополучно поправились. Кроме Сэма, который оставался в поселении дольше всех, потому что последним из оссо был ребенок. Малое осьминожье дитя. А Сэма болезнь долго не брала. Вот он и остался - беседовал там с ним, за руку вроде как бы держал. А потом в опустевшую колонию явились другие оссо - как-то так вышло, что они промедлили, и забрать теперь можно было только кладку яиц, вот среди этих других и была госпожа Йессез. Она долгие годы оставалась в глубинах - помогала вырастить молодых оссо, потом была посредницей между своим народом и нами, а теперь захотела повидать Сэма.
"У нас разные сроки, дитя Ирина. Разное время. У Сэма куда быстрее, так?"
"Так. Но он все еще вполне бодр, насколько я знаю".
"Ох, ох. Я-то уж не бодра".
"Марко сделает пандус, читтичой. Вам будет удобно". "Читтичой" - это близкая уважаемая родственница, но не мать. "Бабушка", "тетушка". Мне нравится это слово, хотя языка оссо я не выучила - он не человеческий, не помещается во мне никак.
Вовсе не древнее зло живёт в древних глубинах, а просто старые и мудрые разумные осьминоги, и между людьми и жителями океана возникает нежнейшая дружба.

А вот кусочек студенческой жизни из рассказа "Маркус и рыжая фея" - и да, студенты у Сиромолот, как и у Коростелевой, УЧАТСЯ:
читать дальшеЕдва устроившись в отведённом жилье, Маркус отправился получать книги. В библиотеке робел, как в святом месте. Отнёс учебники к себе и вернулся. Не так-то просто было собраться с духом и отвлечь сурового пожилого человека за конторкой от пометок в каком-то длинном списке.
- Господин заведующий... кхм... книгами...
- Отец Финне.
- Что?
- Отец Финне, - стальное перо указало на табличку. - Так изволь ко мне обращаться, юноша. Чего тебе?
- Я слышал, кхм, что у вас очень много книг. Я хотел бы прочесть, - Маркус на мгновение запнулся, набирая воздуху побольше, - "Магические и полезные свойства растений северных широт", "Травник пяти королев", "Диамант домохозяйки", ну, и...
Отец Финне не уронил очки. И не выпачкал чернилами список студентов, задолжавших книги с летнего семестра. И не воскликнул: "Что за чушь!" Он посмотрел на юного читателя так, что тот замолчал. Сам же сказал чрезвычайно веско:
- Уважаемый коллега. Да. Я не сомневаюсь, что в нашем собрании есть названные книги. Однако же существует, - тут он величественно воздел палец, - ка-та-лог!
- Как?
- Каталог. То есть список всех книг по темам и названиям. Будь любезен, познакомься с ним, он - твой верный помощник. А я всего лишь хранитель.
И, почти любезно взяв "коллегу" за рукав, отец Финне отвёл Маркуса в угол, где на подобающих размеров столе сложены были подобающей толщины тома.
- Вот здесь, по порядку букв, сначала темы, потом сами книги. Вот карточки, выписывай, что тебе нужно. После отдашь мне, а я уж разберусь.
И удалился к своим занятиям.
Маркус со вздохом открыл первый том.
Таких юношей (а с недавних пор и девушек) библиотекарь видел каждую осень - в считанные недели перестают они ходить тихим шагом, озираться и говорить почтительным шёпотом. А там и страницы принимаются загибать, и рисовать на полях всякую ерунду. Этот, явно с какого-то тюленьего берега, может, и продержится подольше - любо-дорого смотреть, как бережно работает!
Маркус увлёкся. Он быстро сообразил, какие темы могут ему подойти, и очень обрадовался, когда нашёл в перечне "Травник Изабо", старый пра-прабабкин список с которого он давно уже заучил наизусть. "Небось, рисунки-то цветные", - улыбнулся сам себе. Нет, правду сказал окружной начальник - читать тебе, малый, не перечитать... И опять загорелись глаза: да тут и "Диамант", и даже "Граммарь красы зелейной", король травников и травник королей... Ну, сбылась, сбылась мечта, вот уж сбылась!

Сиромолот с любовью описывает и книги, и травы, которые приехавший с моря студент видит впервые в жизни. В её рассказах есть свет и цвет, запах и звук, и смешные мелкие детальки.
читать дальшеЧудесный край Арра. Лето тут благодатно, и весна красна, и зима тут мягкая, в дождевых переливах...И осень - прекрасна. Маркус дышал во всю грудь. Пахло не морем, как дома, а землёй, травами. Он узнавал их все, знал, что встретит и подорожник с сизым, словно от близких холодов краем листка, и знакомую птичью гречиху - вот уж везде пролезет, и рослый угловатый цикорий (на меня похож, думал Маркус, улыбаясь), и чертополох в царской жёсткой короне, и волшебную траву фей - красную кислицу... Ни кусочка голого камня не было здесь, куда ни глянь - нежно- зеленым, кое-где пёстрым ковром травы всползали на холмы, а ещё выше чисто синело небо. Редкие деревья на макушке холма красовались, как в хороводе. Золотые берёзы, бронзовые дубы. Желудёвые чашечки дают чёрную краску, но думать не хочется о чёрном, когда вокруг всё зелёное и золотое, червонное, и медноцветное. Из-под ног выскочила ящерка, перебежала тропу. Оглянулась, высунула вздвоенное безобидное "жало". Ишь, дразнится! Маркус в ответ тоже показал язык. Ему послышалось, что ящерка хихикает. Но это просто воздух был вокруг такой - как хрусталь, и всё в нём звенело и переливалось тихонько. И у Маркуса в груди переливалась радость.

Словом, побольше бы таких писателей в нынешней литературе.